Вернемся в прошлый век, когда врач Даниель Готлиб Шребер прибыл в Берлин из Лейпцига и возглавил лечебницу для инвалидов с врожденными пороками. В личности Шребера нас привлекает в данном случае не медик, а социальный реформатор. Еще в середине XIX века он выдвинул идею «второй счастливой жизни всех тружеников», но не в загробной жизни, а на этой грешной земле. Свою, пусть несколько утопическую, мечту он пробивал с завидным упорством, добиваясь, чтобы рабочие, проводя всю неделю в грязных пыльных цехах, могли отдыхать от тягот жизни на природе, чтобы хилых, бледных детей городских трущоб оздоровляли солнце, воздух и вода, закалял спорт на воде. Реальное осуществление своей идеи Шребер видел в выделении — из государственных земель — дачных участков, пусть крохотных.
Мечта эта получила свое название: «садики Шребера» или «кукольные домики». И она начала осуществляться с прошлого века, и особенно в 20-е годы, и даже во время рейха, тем самым подчеркивая, что режим не только национал-, но и социалистский.
Во времена ГДР в цветущих домиках Рансдорфа начался настоящий бум, оживление строительства здесь можно лишь сравнить с золотой лихорадкой на Клондайке.
Вторгаясь в природу, человек подчас губит ее красоту, а в районе Рансдорфа неповторимые ландшафты реки, петляющие среди зелени полей и лесов, живописные заливы и заросшие тростником бухточки — только выиграли от присутствия человека, который, казалось, решил не ударить в грязь лицом перед величием природного храма, а своим трудом постарался оттенить его совершенство...
Когда наш «дампфер» чуть не терся бортами о берега узкого канальчика, а я во все глаза смотрел на разнообразие дач, домиков, садиков, живых изгородей и клумб, нам не встретилось даже двух похожих коттеджей. Мне даже показалось, что строители задались целью не обеднить здешнюю природу, а выдумкой превзойти ее.
Проплывают мимо низкие зеленые берега, и кажется, что перед тобой сменяются кадры жизни, которая совсем не прячется от чужого глаза. Разноцветные кукольные домики и крошечные садики пустынны (будний день — хозяева на работе), никто не сидит на скамеечках, не высаживает цветы, не заводит моторки у причалов. Лишь в одном дворике хлопочет, несмотря на мелкий дождик, совсем обнаженная хозяйка. (Нудизм давно в моде у немцев.)
Когда часами смотришь на яркий калейдоскоп сменяющихся причудливых архитектурных форм, кажется, что чья-то безудержная фантазия перенесла тебя в волшебный город, словно ты заблудился между ажурных башенок и крылечек, среди воздушных беседок и цветных витражей террас и замер в ожидании хозяев этих китайских, арабских, индийских и не знаю еще каких крохотных дворцов, готовясь к встрече с халифами и раджами в цветастых халатах и чалмах.
На самом деле — здесь отдыхают в свободное время труженики большого города, стараясь нехитрыми удовольствиями от общения с природой скрасить будни.
...В районе Тенайхе, что в переводе значит «Красивый дуб», на улочке Поэтов я побывал в гостях у старой знакомой Лолы Дебюсер в маленьком домике на небольшом стриженном участке с аккуратными кустами и даже двумя грядками для зелени. За столом собралась вся семья. Стояла миска с картофельным салатом, на блюдах — груды овощей и сосисок с красной капустой. Я с легкой завистью смотрел, как веселятся и отдыхают эти дружные люди, и думал, что старому мечтателю Шреберу в свое время пришла в голову совсем неплохая мысль...
Берлин,
Владимир Лебедев, наш спец.корр. / фото автора
Дело вкуса: Мужчина должен съесть айсбайн
Друзья пригласили меня в ресторан: с некоторыми из них я не встречался очень давно, и беседа предполагалась обстоятельной. Поэтому хозяева хотели выбрать что-то уютное и с хорошим столом.
Берлинцы могут есть в любое время суток, но обычно едят три раза в день. Правда, после основательного завтрака (это святое для немцев) — фрюштука, на который вам предложат колбасу, сыр, яйца, конечно, масло и конфитюр, можно продержаться и до вечера. В кафе подают завтрак до 16 часов.
Дальше наступает время обеда — миттагсэссен, когда подают суп или второе (редко, кто ест и то, и другое). Конечно, обед заканчивается доброй кружкой пива. Но не возбраняется днем перехватить и на ходу пару сосисок — братвурст или боквурст.
Вечером приходит время ужина — абендброта, когда предлагают холодные закуски, салаты, бутерброды. И можно, при желании, опять пропустить «кляйнс бир» — маленькую кружечку пива.
Сейчас у немцев принято ходить в иностранные рестораны. Берлин всегда был городом-космополитом, и его кухня испытала на себе множество влияний.
Я тоже люблю экзотику. Уважая традиции страны, где меня принимают, я предложил пойти в обычный немецкий трактир с национальной кухней. Стали выбирать: хорошо побывать в ресторане с эльзасской кухней, где подается открытый пирог; можно отправиться в ресторан с органом (единственный в Берлине), где готовится нежнейшее мясо цыпленка, вымоченного в молоке; неплохо также отведать в старинном ресторане с высоким потолком, поддерживаемым черными балками, фирменное блюдо — тафельшпиц: нарезанное тонкими кусками вареное мясо с овощами и соусом с травами.
Я выбрал простой недорогой трактир, где побывал еще в мой первый приезд в Берлин.
Мы идем по Сиротской улице и прямо упираемся в крепостную стену. В эту старую городскую стену в два человеческих роста как бы встроен трактир «К последней инстанции». Вот краткая история такого странного названия.
Немного дальше на Литтенштрассе — городской суд. Он здесь был давным-давно, еще в XVI веке. Так вот перед тем, как предстать перед судилищем, вызванные обязательно заходили в сей трактирчик, чтобы облегчить душу, поплотнее набив желудок.
Я заглядываю в окна со ставнями, вижу деревянные столы, покрытые белыми бумажными скатертями, крепкие стулья с высокими спинками, а у двери на улице меню: картофельный салат, всякие колбасные и ветчинные деликатесы. Наконец, я вижу: «Eisbein — DМ 20,5».
Мы входим, дружно усаживаемся за один стол, который официант по-старинному обмахивает салфеткой, и заказываем прежде всего пильзенского пива. Мне, как гостю, приносят литровый стеклянный сапог с вздувшейся белой шапкой.
Еще раз смотрим меню: можно заказать бульон из бычьего хвоста, «татарский» бифштекс из сырого мяса с луком и сырым яйцом, а также чечевичную похлебку — «айнтопф», что переводится, как «все в одном горшке». Мне нравится эта похлебка с ядреной чечевицей, различными копченостями, а иногда и колбасками — сытная еда для голодного мужчины. Но, несомненно, настоящий голодный мужчина должен попробовать «айсбайн». Внешне это блюдо не поражает воображение: просто вареная копченая свиная нога, но зато какая огромная! И вся истекает соком из-под румяной кожицы. По вкусу она не уступает молочным поросятам, а гарнир требует оды, написанной высоким штилем, оды тушеной капусте, картофелю, красной капусте и т.д. и т.д.
Да, не всякий фогель (птица) долетит до середины Шпрее (раньше), не всякий даже дойче (немец) — даже очень проголодавшийся! — съест айсбайн, а я съел и даже косточки обглодал. Я съел айсбайн и лучше этого ничего не знаю в немецкой кухне.
Владимир Володед
Земля людей: Замок сумашедшего короля
Замок Нойшванштайн увидели мы среди заснеженных вершин баварских Альп. Целый день прогулки по лабиринтам залов, галерей и переходов можно было бы сравнить разве что с путешествием в замкнутом пространстве, в котором неотступно сопровождал нас призрак самого хозяина замка, короля Баварии Людвига II.
Одни считали его чудаком, другие, в конце его жизни просто сумасшедшим, ибо он отдавал за день тысячи противоречивших друг другу приказов, указов и распоряжений (естественно, никто их и не пытался выполнить). С детства будущий король увлекался рыцарскими романами и древнегерманским эпосом. В Охеншвангау — дворце его отца Максимилиана II, юный принц часами рассматривал росписи на стенах. Это были сцены из эпоса о Нибелунгах: подвиги Зигфрида и романтическая любовь бесстрашного рыцаря и прекрасной принцессы Кримхильды. Здесь же он увидел и картины, иллюстрирующие поэму о Лоэнгрине — поэта средневековья Вольфрама фон Эшенбаха. Этот легендарный персонаж стал любимым героем наследника престола. В восемнадцать лет, получив власть, Людвиг почти все свое время и средства тратил на строительство замков. Он построил три замка: Нойшванштайн, Линдерхоф и Херенкимзее. Но самое замечательное творение, безусловно, — Нойшванштайн. Еще отец Людвига Максимилиан II намеревался восстановить и реставрировать полуразрушенный старый замок Шванштайн — Лебединый Камень, родовое гнездо рыцарей Швангау, от которых берет свое начало династия баварских королей Виттельсбахов и к которой принадлежали Максимилиан II и сам Людвиг.
